Призрак Оперы - Страница 76

Проклятый голос мерзкого чревовещателя! Он везде и повсюду! Он проходит через невидимое окошко, через стены, он кружится вокруг нас… Эрик был здесь! И разговаривал с нами. Мы невольно сделали движение, будто собираясь броситься на него, невидимого, но он, быстрее и неуловимее, чем эхо, выскочил из комнаты сквозь стену.

Скоро все стихло, только Кристина сказала:

— О Эрик! Как вы меня утомили своим голосом. Замолчите, прошу вас! Вам не кажется, что здесь становится жарко?

— Конечно, — ответил голос Эрика. — Жара становится невыносимой.

И снова хриплый от страха голос Кристины:

— Что это такое? Стена совсем горячая! Она обжигает!

— Это, милая моя Кристина, из-за того леса за стеной.

— Что вы хотите сказать? При чем здесь лес?

— Так вы не поняли, что это «конголезский лес»?

И злодей разразился таким оглушительным хохотом, что мы не слышали умоляющих стенаний Кристины. Виконт де Шаньи, как безумный, кричал и колотил в стены. Я не мог удержать его. Но вокруг нас только грохотал хохот чудовища, Потом послышался шум борьбы, стук упавшего на пол тела, потом это тело потащили по полу, с громким стуком захлопнулась дверь, и наконец вокруг нас осталась только тишина и обжигающий полуденный зной, какой бывает в самом сердце африканского леса…»

XXV. «Бочки! Бочки! Кто продает бочки?»

(Продолжение рассказа Перса)

«Я уже сказал, что комната, в которой находились мы с виконтом де Шаньи, имела правильную шестигранную форму, и все стены были покрыты зеркалами. Такие комнаты можно видеть на ярмарках, они называются «комнаты чудес» или «дворцы иллюзий». Мне кажется, что честь их изобретения принадлежит исключительно Эрику, который на моих глазах построил первый зал такого типа во дворце «сладостных ночей Мазендарана». Достаточно установить по углам какой-нибудь декоративный элемент, например зеркальную колонну, чтобы получился огромный зал с тысячью колонн, потому что в силу зеркального эффекта помещение дробится на шесть шестигранных залов, каждый из которых, в свою очередь, множится до бесконечности. Когда-то, чтобы доставить удовольствие маленькой султанше, он придумал эту систему «бесчисленных пространств», но капризной хозяйке скоро надоела такая ребяческая забава, тогда Эрик переделал свое творение в «комнату пыток». Вместо углового декоративного элемента он поставил на переднем плане железное дерево. Почему это дерево с раскрашенными листьями, имитирующими живую природу, было сделано из железа? Да потому что оно должно быть прочным и выдерживать все отчаянные атаки обезумевшего «пациента», которого запирали в эту комнату. Один декоративный пейзаж мгновенно превращался в другой, затем в третий, благодаря автоматически вращающимся барабанам, которые были установлены по углам и делились на три части, обращенные к угловым зеркалам, причем каждая часть создавала свой пейзаж.

Человек, запертый в таком стеклянном зале, не мог даже опереться о стену, так как, кроме выступающих декоративных элементов исключительной прочности, все стены были сплошь покрыты зеркалами, причем зеркалами достаточно толстыми, чтобы им не была страшна никакая ярость обреченного, которого к тому же бросали сюда безо всякого оружия и даже с голыми ногами.

Потолок в зале был светящийся, а хорошо продуманная система электрообогрева, которую с тех пор приняли на вооружение во всем мире, позволяла регулировать температуру стен и создавать в комнате нужную атмосферу.

Я намеренно так подробно описываю это изобретение человеческого гения, создающее потрясающе реальную иллюзию экваториального леса, опаленного полуденным африканским солнцем, чтобы никто не усомнился в правдивости моих слов, чтобы никто не мог сказать: «Этот человек сошел с ума», «Этот человек лжет» или же «Этот человек принимает нас за дураков».

Если бы я начал описывать события, скажем, таким образом: «Спустившись на дно пещеры, мы оказались в экваториальном лесу, опаленном полуденным солнцем», я бы немало озадачил читателя, но подобные эффекты мне не нужны, поскольку цель этих строк — рассказать о том, что с нами — виконтом де Шаньи и со мной — происходило на самом деле во время этих жутких событий, которые когда-то наделали немало шума.

Однако вернемся к тому, на чем я остановился.

Когда потолок вспыхнул ослепительным светом и нашим глазам предстал пышущий жаром лес, изумление виконта превзошло все мои ожидания. Появление этого прозрачно-неощутимого леса с бесчисленными деревьями, окружавшими нас со всех сторон, деревьями, которые множились до бесконечности, погрузило его в опасное оцепенение. Он потер рукой лоб, будто пытаясь прогнать дурной сон, и заморгал глазами, как только что проснувшийся человек, не понимающий, где он находится. В какой-то момент он даже перестал вслушиваться в звуки за стеной.

Я уже отметил, что вспыхнувший ярким светом лес почти не удивил меня, и я продолжал прислушиваться к тому, что творилось в соседней комнате. Кроме того, мое внимание привлек не столько сам пейзаж, сколько зеркала, которые его создавали. Эти зеркала в некоторых местах были разбиты.

Да, на них были трещины, царапины и выбоины, несмотря на высокую прочность стекла, и это, несомненно, говорило о том, что «комната пыток», в которую мы попали, уже не раз исполняла свое предназначение.

Наверное, какой-то несчастный, очевидно, не столь беззащитный, как приговоренные к смерти во дворце «сладостных ночей Мазендарана», побывал в этом зале «смертельных иллюзий» и, сойдя с ума от ужаса и бессильной ярости, бился об эти зеркала, которые, несмотря на трещины и царапины, продолжали хладнокровно отражать его удары и множить его агонию. А ветка железного дерева, на которой приговоренный заканчивал свои мучения, располагалась таким образом, что перед смертью он — в качестве последнего утешения! — мог видеть, как вместе с ним судорожно дергаются тысячи повешенных.