Призрак Оперы - Страница 74

К оглавлению

Снова раздался вздох, еще более глубокий и жуткий, идущий из самых глубин бездонной души.

— Почему вы плакали, Кристина?

— Потому что мне больно, Эрик.

— Я думал, это я вас напугал.

— Эрик, развяжите меня. Я ведь и так ваша пленница.

— Вы снова захотите умереть.

— Вы дали мне время до завтрашнего вечера, Эрик.

Пол снова заскрипел под его ногами.

— В конце концов, раз уж мы должны умереть вместе — и я жажду этого так же сильно, как и вы, потому что устал от такой жизни… Подождите, не двигайтесь, я освобожу вас… Стоит только вам сказать: «Нет!» — и все сразу закончится для всех. Вы правы, вы во всем правы! Зачем ждать до завтрашнего вечера? Ах! У меня всегда была слабость к красивым жестам, ко всему грандиозному, ребяческая слабость… А в этом мире надо думать только о себе, о своей смерти. Остальное — ерунда! Вы удивлены, что я такой мокрый? Да, дорогая моя, мне не следовало выходить в такую ужасную погоду. А еще, Кристина, мне кажется, что я брежу. Вы знаете, тот, кто только что был там, на озере… он очень похож… Вот так, а теперь повернитесь. Вы довольны? О боже мой, твои запястья! Кристина, я сделал им больно? Только за одно это я заслужил смерть. Кстати, насчет смерти: я должен исполнить свою мессу.

Слушая эти бессвязные речи, я не мог отделаться от страшного предчувствия. Я тоже однажды позвонил в дверь чудовища, конечно, сам того не ведая. Наверное, там был какой-то предупредительный сигнал… И я помню, как из черной, как чернила, воды высунулись две руки… Кто же стал еще одним несчастным, заблудившимся на берегу подземного озера?

Мысль об этом бедняге едва не отвлекла меня от хитрой игры Кристины, но Рауль шепнул мне на ухо долгожданное слово: «Свободна!» И все-таки кто этот несчастный? По ком сейчас звучит заупокойная месса?

О, какая это яростная и возвышенная музыка! Казалось, ревут все стены дома на озере и им вторят земные недра. Мы прижались щекой к зеркальной стене, чтобы лучше слышать партию Кристины Даэ, которую она исполняла ради нашего спасения, но больше ничего не было слышно, кроме заупокойной мессы. Скорее это была месса обреченных на вечное проклятие. Как будто глубоко под землей в медленной ритуальной пляске кружились демоны.

Вокруг нас, как гроза, гремел «Dies irae». Вокруг нас сверкали молнии. Я и раньше слышал, как он поет. Он мог заставить петь даже каменные пасти быков-гермафродитов на стенах Мазендаранского дворца. Но так прекрасно он не пел никогда. Никогда! Сегодня он пел и играл, как бог-громовержец.

Пение и звуки органа смолкли настолько неожиданно, что мы с виконтом отшатнулись от стены. Потом изменившийся, ставший каким-то металлическим, голос Эрика произнес:

— Что вы делаете с моей сумочкой?»

XXIV. Пытки начинаются

(Продолжение рассказа Перса)

«— Что вы делаете с моей сумочкой? — с яростью повторил его голос.

Представляю, что чувствовала в тот момент Кристина Даэ.

— Значит, вы для этого хотели освободиться: чтобы взять мою сумку?

Послышались торопливые шаги, шаги Кристины, которая бежала в нашу сторону, как будто хотела найти защиту возле нашей стены.

— Почему вы убегаете? Отдайте сумку! Разве вы не знаете, что в этой сумке жизнь и смерть?

— Простите меня, Эрик, — жалобно проговорила девушка, — но я подумала, что мы теперь будем жить вместе, и все в этом доме принадлежит и мне тоже.

Это было сказано таким дрожащим голосом, что и у нас дрогнуло сердце. Должно быть, несчастная собрала все свои оставшиеся силы, чтобы превозмочь отвращение и ужас. Однако такие детские уловки, да еще произнесенные с дрожью в голосе, не могли обмануть злодея.

— Вы знаете, что в сумке два ключа. Зачем они вам? — спросил Эрик.

— Я хотела зайти в комнату, в которой еще не была, которую вы от меня прячете… Простое женское любопытство, — оправдывалась она, но ее слова только усилили настороженность Эрика: настолько они звучали неестественно.

— Терпеть не могу любопытных женщин! — отрезал он. — А вам следовало помнить историю Синей Бороды. А теперь отдайте сумку! А, вы хотите оставить себе ключ, любопытная малышка!

Он зловеще засмеялся, когда Кристина закричала от боли. В тот момент, когда Эрик отобрал у нее сумочку, из груди виконта вырвался вопль бессильной ярости, который я успел приглушить, зажав ему рот.

— Ага! — воскликнул тиран. — Это еще что такое? Вы слышали, Кристина?

— Нет, нет! — торопливо ответила несчастная. — Я ничего не слышала.

— Мне показалось, кто-то крикнул.

— Вы с ума сошли, Эрик. Кто здесь может кричать, в этой пещере? Может быть, это вскрикнула я, когда вы сделали мне больно. А больше я ничего не слышала.

— Почему же вы дрожите? Почему так взволнованы? Вы лжете! Здесь кто-то кричал. В «комнате пыток» кто-то есть. Ага, теперь все понятно!

— Никого здесь нет, Эрик…

— Теперь понятно!

— Никого!

— Это, наверное, ваш жених.

— У меня нет жениха, и вы это хорошо знаете.

Снова мы услышали злой смешок.

— Впрочем, это легко проверить. Знаете, Кристина, любовь моя, нет нужды открывать дверь, чтобы увидеть, что происходит в той комнате. Вы хотите туда взглянуть? Хотите? Прямо сейчас? Если там кто-нибудь есть, вы увидите, как наверху, возле потолка загорится свет в невидимом окошке. Достаточно снять с него черную занавеску, потом погасить здесь свет… Вот так! Вы не боитесь темноты в компании со своим муженьком?

— Я боюсь. — Голос Кристины прозвучал совсем тихо. — Я боюсь темноты! И та комната меня больше не интересует. Вы же сами все время пугали меня, как ребенка, «комнатой пыток». Признаться, на минуту мне стало любопытно, но теперь она меня уже не интересует. Нисколечко!