Призрак Оперы - Страница 69

Несколько дней спустя я с немалым удивлением узнал, что Эрик и Кристина встречаются, увидев собственными глазами, как злодей, склонившись над маленьким фонтаном, который называют «плачущим», потому что он находится на той самой «дороге коммунаров», вытирает лицо лежащей без сознания Кристине. Рядом с ним спокойно стояла белая лошадь, лошадь из «Пророка», которая незадолго до того исчезла из конюшен Оперы. Эрик обнаружил мое присутствие, и это едва не закончилось для меня плачевно. Я увидел молнии в его золотистых глазах и, не успев вымолвить ни слова, получил сокрушительный удар, который оглушил меня. Когда я открыл глаза, не было ни Эрика, ни Кристины, ни белой лошади, и я больше не сомневался, что несчастная девушка стала пленницей в его жилище на озере. Я снова пришел на берег озера, несмотря на всю опасность такого предприятия. Целые сутки, спрятавшись на берегу, я ждал появления чудовища, потому что знал, что, он непременно должен выйти, хотя бы за продуктами. Здесь надо сказать, что когда он выходил в город или осмеливался появляться на публике, ужасную дыру, заменяющую ему нос, он прикрывал накладным носом из папье-маше с приклеенными усами, что, впрочем, ничуть не делало его привлекательнее, поскольку прохожие, завидев его, говорили: «Смотрите, вон идет папаша «Обмани-Смерть», но вообще — я говорю «вообще» — вид у него был довольно сносный.

Итак, я подстерегал его на берегу подземного озера — он в шутку называл его Авернским — и уже начал терять терпение, думая, что он использовал другой, не известный мне выход на третьем подвальном этаже, когда услышал слабый всплеск, потом увидел два желтых глаза, блестевших, как сигнальные огни, и скоро рядом со мной причалила лодка. На берег выпрыгнул Эрик.

— Вот уже целые сутки ты торчишь здесь, — спокойно заговорил он. — Ты мешаешь мне, и я заявляю, что это может закончиться очень плохо, потому что терпение мое не безгранично, даже по отношению к тебе. Ты думаешь, что следишь за мной, дурачок ты эдакий, а на самом деле это я слежу за тобой; я знаю все, что тебе известно обо мне. Вчера я пожалел тебя там, на «дороге коммунаров», но теперь сделай так, чтобы я тебя больше не видел! Клянусь честью, ты очень неосторожен! И мне интересно знать, понимаешь ли ты еще человеческую речь?

Постепенно он пришел в такую ярость, что я не решался прервать его. Вздохнув тяжело, как тюлень, он еще раз повторил свою мысль, которая совпадала с моими тревожными предчувствиями.

— Да, запомни раз и навсегда — повторяю раз и навсегда! — мой совет. При твоей неосторожности — ведь тебя уже два раза задерживал в подвалах тот тип в шляпе и отводил к директорам, которые сочли тебя чудаком, помешанным на театре и театральных эффектах (я в это время был там, в кабинете, ведь ты знаешь, что я везде и повсюду), — так вот, при твоей неосторожности может случиться так, что кое-кто заинтересуется, что же ты здесь ищешь. А когда узнают, что ты ищешь Эрика, они тоже захотят найти его и в конце концов найдут мой дом на озере. А тогда… Тогда я ни за что не отвечаю. — Он снова тяжело вздохнул. — Ни за что! Если секреты Эрика станут известны другим, я им не завидую! Вот это я и хотел тебе сказать, и, если ты не глуп, ты меня поймешь…

Он сидел на корме своей лодки и постукивал ногами по днищу, ожидая моего ответа. И я ему сказал:

— Я ищу здесь не Эрика.

— Кого же тогда?

— Ты сам знаешь: Кристину Даэ.

На что он возразил:

— Я имею право назначать ей свидание в своем доме. Она любит меня ради меня самого.

— Это неправда. Ты ее украл и держишь взаперти.

— Послушай, — сказал он, — если ты обещаешь мне больше не соваться в мои дела, я докажу тебе, что она меня любит ради меня самого.

— Да, я это обещаю, — ответил я, не задумываясь, потому что не допускал и мысли о том, что такое чудовище сможет доказать это.

— Так вот, все очень просто… Кристина Даэ выйдет отсюда, когда ей захочется, и сама вернется сюда! Да, вернется, потому что любит меня по своей собственной воле.

— О! Я в этом сомневаюсь. Но твой долг — отпустить ее.

— Мой долг, надутое ничтожество! Это моя воля — отпустить или не отпустить ее, и она вернется, потому что любит меня… И все это, уверяю тебя, кончится свадьбой… свадьбой в церкви Мадлен, дурачок мой! Ты мне не веришь? Когда моя свадебная песнь будет закончена, ты ее услышишь одним из первых.

Он снова постучал ногой по деревянному корпусу суденышка в такт словам, которые проговорил нараспев:

— Kyrie!.. Kyrie! Kyrie Eleison!.. Ты услышишь, обязательно услышишь эту свадебную мессу!

— Я тебе поверю, если увижу, как Кристина Даэ выйдет из твоего дома и сама вернется туда.

— И ты больше не будешь лезть в мои дела? Ну ладно, ты увидишь это сегодня вечером. Приходи на бал-маскарад. Мы с Кристиной будем на нем. Затем ты спрячешься в кладовой и увидишь, как Кристина придет в свою уборную и оттуда с радостью снова пройдет по «дороге коммунаров».

— Согласен!

— А теперь убирайся, потому что мне пора по делам!

Действительно, если бы я это увидел, я бы смирился: в конце концов, самое прекрасное создание имеет полное право полюбить самого отвратительного урода, особенно когда ему помогают чары музыки, а она — талантливая певица.

Я ушел, продолжая тревожиться за Кристину Даэ, но еще больше встревожили меня его слова насчет моей неосторожности.

«Чем же все это кончится?» — думал я. Хотя по природе я — фаталист, я не мог отделаться от растущего страха и от мысли об огромной ответственности, которую взял на себя в тот день, много лет назад, когда подарил жизнь чудовищу, ставшему теперь серьезной угрозой для людей.