Призрак Оперы - Страница 51

— Какие такие секреты? — пробормотал он. — Не знаю, о чем вы говорите.

На этот раз Реми вышел из себя.

— Сегодня вечером вот на этом самом месте, во время антракта, Ришар и Моншармен вели себя просто как настоящие душевнобольные.

— Я этого не заметил, — растерянно сказал Габриель.

— Только вы один не заметили! Вы думаете, что я их не видел? Думаете, господин Парабиз, директор банка «Креди Сантраль», тоже ничего не заметил? И посол тоже? Нет, господин хормейстер, все показывали пальцем на наших директоров!

— Что же они делали такого особенного, наши директора? — спросил Габриель с самым простодушным видом.

— Что они делали? Вы лучше меня знаете, что они делали! Вы были здесь! И наблюдали за ними — вы и Мерсье. И только вы двое не смеялись…

— Я вас не понимаю.

Габриель раздраженно развел руками, и этот жест, очевидно, означал, что данный вопрос его больше не интересует.

— Что это за новая причуда? — настойчиво допытывался Реми. — Они никого к себе не подпускали.

— Как? Они никого к себе не подпускали?

— Да, и они никому не позволяли до себя дотронуться.

— Вы это верно заметили, что они никому не позволяли до себя дотронуться, — подчеркнул Габриель. — Вот это действительно странно.

— Значит, вы тоже это заметили? Наконец-то! И еще: они почему-то все время пятились назад.

— Ага! Вы обратили внимание, что директора пятились назад, а я-то думал, что так ходят только раки.

— Не смейтесь, Габриель! Не смейтесь!

— Я и не смеюсь, — возразил Габриель, который оставался серьезен, как римский папа.

— Объясните мне, пожалуйста, Габриель, раз уж вы так близки к дирекции, почему в антракте, когда я протянул руку к господину Ришару, Моншармен прошипел: «Отойдите! Отойдите! Не дотрагивайтесь до него». Разве я прокаженный?

— Невероятно!

— А через несколько секунд, когда господин посол, в свою очередь, направился к Ришару, разве вы не видели, как Моншармен бросился между ними и закричал: «Господин посол, заклинаю вас, не прикасайтесь к господину директору!»

— Фантастика! А что делал в это время Ришар?

— Что делал? Вы же сами видели. Он сделал полуоборот и поклонился, хотя перед ним никого не было. Потом попятился назад! А Моншармен, который стоял позади него, тоже резко повернулся и тоже попятился назад… Так они и шли до самой лестницы затылком вперед! Или они сошли с ума, или я ничего не понимаю!

— Может быть, — предположил Габриель, — они репетировали…

Господин секретарь был оскорблен такой вульгарной шуткой в столь драматический момент. Он нахмурился, губы его сжались.

— Не хитрите, Габриель, — наклонился он к самому уху собеседника. — Здесь творятся вещи, за которые вы с Мерсье тоже несете ответственность.

— Что именно? — удивился Габриель.

— Я думаю, Кристина Даэ не единственная, кто исчез сегодня вечером.

— Неужели?

— Никаких «неужели»! Вы мне можете объяснить, почему, когда мамаша Жири спустилась в вестибюль, Мерсье взял ее за руку и быстро повел за собой?

— Да что вы говорите? — воскликнул Габриель с усмешкой. — А я и не заметил.

— Вы все прекрасно видели, Габриель, тем более что шли следом за Мерсье и мамашей Жири до его кабинета. С того момента вас видели вместе с Мерсье, а Жири никто больше не видел.

— Вы полагаете, что мы ее съели?

— Нет! Но вы ее заперли в своем кабинете, и сейчас она вопит из-за двери: «Бандиты! Бандиты!»

В этот момент подошел запыхавшийся Мерсье.

— Ну вот, — мрачно проговорил он. — Это уже ни на что не похоже. Я сказал им, что дело очень серьезное и срочное, что это я, Мерсье. Наконец дверь приоткрылась, и появился белый как бумага Моншармен. «Вам чего?» — спросил он меня. Я ответил, что Кристину Даэ похитили, и знаете, что он сказал? «Тем лучше для нее!» И снова закрыл дверь, вложив мне в руку вот это.

Мерсье разжал ладонь, Реми и Габриель наклонились над ней.

— Английская булавка! — воскликнул Реми.

— Странно! Весьма странно! — совсем тихо, как бы про себя, произнес Габриель и неожиданно для самого себя вздрогнул.

В этот момент чей-то голос заставил всех троих оглянуться.

— Простите, господа, вы не знаете, где Кристина Даэ?

Несмотря на драматичные обстоятельства, подобный вопрос, возможно, заставил бы их расхохотаться. Но на лице юноши было написано такое страдание, что они сразу почувствовали к нему жалость. Это был виконт де Шаньи.

XVI. «Кристина! Кристина!»

Сразу после исчезновения Кристины Даэ Рауль понял, что в этом замешан Эрик. Он уже не сомневался в том, что ангел музыки обладает неограниченным, почти сверхъестественным могуществом в Опере, где основал свою дьявольскую империю.

Рауль бросился на сцену в безумии отчаяния и любви. «Кристина! Кристина!» — стонал он, и ему казалось, что он слышит, как в эту самую минуту Кристина зовет его из подземной бездны, куда затащил ее монстр, трепещущую от божественного восторга, одетую в белый саван, в котором она собиралась умчаться к ангелам в рай.

— Кристина! Кристина! — повторял Рауль, и ему казалось, что он слышит в ответ стоны девушки через толщу, которая их разделяла. Он, как безумный, ходил по сцене, прислушиваясь к каждому шороху. Одна мысль сверлила его мозг: спуститься вниз! В мрачный колодец, из которого, быть может, нет выхода!

Но сегодня этот хрупкий деревянный настил, который обычно так легко отодвигается в сторону, открывая под собой пропасть, куда устремлялось все его существо, — сегодня этот настил казался непоколебимым, и двери на лестницы, ведущие в подземелья Оперы, тоже оказались закрыты.